[фанфик] Американский пирог: апельсиновый

[koyashige]

Серия: Американский пирог
Предыдущие части: Вишневый, Банановый, Яблочный
Пирог на сегодня: Апельсиновый (4-я часть)
Кто: КояШиге
Что: ещё один день в Нью-Йорке
Жанр: флафф
Рейтинг: PG

Они про многое расскажут, когда вернутся домой. В конце концов, это их работа. Но об этом Кояма не расскажет даже Шиге, пока тот сам не захочет узнать.

Като морщится во сне от неясной тревоги, когда горячие пальцы с трепетом порхают по его лицу, волосам и шее. Кояма не может точно сказать, когда это началось. Он уверен, что ещё неделю назад ни за что бы не стал так интимно касаться собственного лучшего друга, но почему-то в чужом городе, окруженные серыми небоскребами, вывесками на чужом языке и даже другим воздухом, Кояма чувствует, что и они успели стать немного чужие тем людям, что несколько ночей назад покинули Токио. Теперь другой Кояма касается потрескавшихся губ другого Шиге, и тот слегка приоткрывает рот, выпуская непонятный звук, который заставляет Кояму в испуге отдернуть руку и отвернуться. Он лежит на боку, прижимая руки к груди, слушая, как бешено бьется сердце. Но, кажется, Шиге и не собирался просыпаться, поэтому Кояма переворачивается и поправляет подушки между ними, чтобы на утро все выглядело как обычно, будто бы он их и не отодвигал.

- Спасибо, что спас меня сегодня, Шиге, - ещё раз благодарит Кояма, когда ставит последнюю подушку на место, закрывая лицо Като. Шиге снова бормочет во сне «Кояма», что заставляет Кояму прыснуть в подушку. Он надеется вырубиться через минуту от тяжести прошедшего дня, но проводит ещё три часа, уткнувшись в подушку из-за очередного приступа страха.

Шиге педантично освобождает апельсин от кожуры, забравшись с ногами в кресло, снимает даже случайные жилки, оставшиеся от внутренней части кожуры, а затем на весу разделяет апельсин на тонкие дольки в небольшую миску на коленях. Кояма словно загипнотизированный наблюдает за ним, забыв, что во рту щетка с зубной пастой, и он находится посреди процедуры умывания, только почему-то его принесло в комнату, где завтракает лохматый Шиге.

- Не выглядишь выспавшимся, - Шиге поднимает на Кояму взгляд.
- Ничего, синяки я привык замазывать.
- Я не об этом…

Кояма пытается улыбнуться как можно искреннее, чтобы друг махнул на него рукой и вернулся к своим чертовым апельсинам. Ладони Шиге резко пахнут цитрусами, и Кояма может почувствовать этот запах даже со своего места. На вкус они, наверное, такие же горькие, как и кожура этих апельсинов.

Шиге скользит с кресла и переворачивает все содержимое тележки с завтраком, пока с досадой не открывает маленькую баночку с плотной золотой массой.
- Они принесли не тот мед, который я просил. Этот слишком сладкий для фруктового салата. – он хмурится. Шиге почти так же не любит сладкое, как Кояма обожает пирожные и печенье.

- Я могу позвонить и попросить заменить, а то у тебя руки грязные, - говорит Кояма, вытащив зубную щетку изо рта. Белая паста струйкой льется из уголка рта на голые ноги. – Черт!

- Нет уж, потерплю. Не очень хочется их снова беспокоить своим сбивчивым бормотанием. Как они меня только понимают? – Шиге смеется.

Кояма остервенело оттирает ногу от пасты, но теперь испачканы руки, поэтому он бежит в ванную, сверкая голыми пятками. Шиге слышит журчание воды, слышит, как Кояма полощет рот, и, закончив, говорит ему слова ободрения.

- Ты себя недооцениваешь, Шиге. У нас ещё не было проблем с языковым барьером, потому что ты у нас полиглот.

Шиге снова смеется. Он-то, стыдно сказать, с трудом преодолевает смущение говорить по-английски, не говоря о том, что это единственный иностранный язык, который он пока штурмует. Но Кояма вот уже несколько лет идеализирует Шиге, и одновременно находит столько недостатков, по которым порой не гнушается пройтись.

Они завтракают фруктовым салатом, который приготовил Шиге. Апельсины, киви и бананы заправлены медом и орехами. Сам «повар» без энтузиазма ковыряется в вязкой массе и с большим удовольствием смотрит, как управляется с салатом Кояма. Шиге прекратил спрашивать про прошлую ночь, но мешки под глазами друга говорят сами за себя. И тем более, он не будет рассказывать Кояме, как несколько раз просыпался ночью и видел, что тот не спал и прижимался к своей подушке. Шиге боялся, что Кояма плакал, все ещё испуганный дневным происшествием, но наверняка не хотел быть застигнутым врасплох, поэтому Шиге закрывал глаза и снова пытался уснуть.

- Хочешь сегодня пройтись по магазинам? – спрашивает Шиге, когда доедает свою порцию, которая оказалась не такой плохой, и была съедена машинально, пока он думал.

Кояма слегка дергается и сжимает в руке вилку. Это не остается незамеченным Шиге, и он кладет свою ладонь поверх руки друга. Тот успокаивается от этого прикосновения и неловко улыбается.

- Это агорафобия, она может появиться после стрессовых ситуаций на улицах, тут нечего стыдиться.

- Никакая это не фобия, Шиге, что ты несешь, - Кояма сам не понимает, зачем огрызается, но его язык давно уже объявил себя самостоятельным государством и теперь ему не подчиняется. – Мне всего лишь неприятно снова выходить на улицу, но я не собираюсь отсиживаться тут. Это то, что ты бы мог выкинуть, но не я же.

- Кей, думай, что говоришь!

Стул Шиге отлетает в сторону, и Кояма по инерции хватается на стол, боясь, что за этим может последовать. Но Шиге считает по-английски до десяти, поднимает стул, поправляет задравшийся угол ковра и садится обратно, как ни в чем ни бывало. Кояма едва не сгорает со стыда, когда Шиге перед ним извиняется и, аккуратно прибрав посуду на столе, возвращается в кресло. На столике рядом лежит книга на английском с закладкой в самом начале – ему пока не очень легко дается чтение, да и времени нет.

«Отличный повод почитать сегодня», - с особенным мазохизмом думает он, когда раскрывает книгу и проводит ладонью по корешку, чтобы ей было удобно читать. Шиге делает вид, что полностью поглощен чтением, хотя ему попадается слишком много незнакомых слов, и он едва может сосредоточиться, чтобы угадывать их смысл. Кояма в это время сидит на своем стуле перед пустой тарелкой и покачивается, кусая губы почти до крови.

- Если я извинюсь, ты меня простишь?

Шиге нарочито медленно прикрывает книгу и смотрит на Кояму, оказавшегося прямо перед ним.

- Ты загораживаешь свет.

- Его тут полно, Шигеаки.

- Мне не нужны твои извинения, Кояма, - Шиге возвращает закладку на место, так и не продвинувшись больше, чем на страницу. – Я просто хочу, чтобы мы вместе пошли по магазинам, потратили кучу денег, ты бы занял у меня сотню долларов на какую-нибудь куртку, и я бы тебе отдал деньги, зная, что никогда не увижу их снова. А потом мы бы вернулись в отель, поужинали в той кондитерской в сквере, и завалились спать, выстроив батарею подушек на нашей кровати.

Кояма смотрит на него, как на привидение, и улыбается так широко, что начинает сводить мышцы лица.

- Мне особенно понравилась часть про сотню долларов, - говорит он. Шиге хватает Кояму за руку и, используя её в качестве опоры, встает. – Ты точно одолжишь, если я попрошу?

- Сделаю вид, что не слышал этого меркантильного замечания.

- Какого?

- Забудь, - усмехается Шиге.

Он надевает свою толстовку и джинсы быстрее Коямы – тот возится с молнией на куртке, а потом и падает на кровать и натягивает узкие джинсы, задрав ноги в воздухе. Шиге собирает сумку, проверят кошелек, но Кояма этим не заботится и хватает сумку с тем, что Бог послал. Шиге уверен, что ему даже удастся изобразить удивление, если обнаружится, что кошелек или ещё что-нибудь важное остались в гостиничном номере.

Кояма разворачивает карту, как только Шиге закрывает за ними номер. Мимо с тележкой проходит одна из работниц отеля, та самая, которая принесла им подушки в номер. Она приветливо улыбается Шиге, потому что Кояма её не видит за широким полотном, исчерченным дорогами переулками. Кончики ушей Шиге едва заметно приобретают цвет красной куртки Коямы, когда он понимает, что может означать понимающий и хитрый взгляд девушки, брошенный ею на прощание.

- Она определенно неправильно все понимает, - бормочет Шиге, дергая дверь от себя, чтобы проверить, закрыта ли она.

- Что? – Кояма опускает карту до уровня глаз и моргает, уставившись на Шиге.

- Идем, только не трусь, - Като берет друга под локоть и вызывает лифт. Кояма сворачивает карту и ничего не отвечает. Шиге может чувствовать, как тот немного дрожит, и его ладони похолодели, но Кояма отлично держится. – Всего одна прогулка, Кояма, и завтра тебе станет легче, - шепчет он.

- Спасибо.
***
- Мы опоздали не из-за меня же?

- Мы бы успели на тот автобус.

- Не говори это с таким лицом, Шиге.

Люди на остановке с любопытством на них поглядывают из-за своих газет и журналов, которые скрашивают им ожидание автобусов. Кояме на них наплевать, но у Шиге сводит живот от каждого взгляда, а меньше их не становится.

- Он был последний в этот вечер, - Шиге машет перед лицом Коямы желтой книжкой с расписанием.

- Всегда есть метро.

- А у тебя остались деньги? Ты потратил все, что у тебя было с собой, и ещё у меня занял шестьдесят долларов на те брюки.

- У меня оставалось всего двадцать пять баксов, а эти брюки шли со скидкой. Шиге, это же Hugo BOSS! – Кояма округляет глаза и беспомощно разводит руками, будто никто не может сопротивляться распродажам в Hugo BOSS, но для их кармана даже такие скидки ударяют с силой танка. – Ты же сам купил двое плавок.

- Они обошлись мне в сорок долларов, и меня едва жаба не задушила.

С того момента, как они выбежали из огромного торгового центра, Шиге даже думать не хотел о том, что поддался на уговоры Коямы немного разнообразить свой гардероб приличным бельем. В конце концов, он Нишикидо или Ямашита что ли, чтобы им сверкать?

- По-моему, темнеет, - жалуется Кояма и теребит Шиге за рукав. – Что нам делать?

- Пойдем пешком. Я помню дорогу.

- Мы будем идти до утра, - Кояма с ужасом отшатывается от своего друга, будто тот сошел с ума и несет бред про вселенские заговоры. Впрочем, Шиге серьезен, и это Кояма может определить по мелким морщинкам на его лбу и лице, которые появляются, когда Шиге полностью сосредоточен и о чем-то думает.

- Я тебя защищу, если ты боишься.

- Ты боишься не меньше меня, - парирует Кояма, и Шиге в ответ улыбается. Редко, но Кояма бывает прав. В прочем, насчет Шиге он всегда на удивление проницателен.

Кояма мерит шагами дорогу, по которой они идут. Это очень красивая набережная, Шиге нашел её на карте, хотя по дороге в торговый центр они проезжали по другой стороне, и не могли увидеть всей красоты. Вечером отсюда открывается действительно шикарный вид. Кояма им с Шиге даже немножко завидует в этот момент. В Токио им редко удается спокойно прогуливаться по большим улицам, без очков и без шляп. И он не может не ценить этого момента настолько, что в носу что-то щиплет, и Кояма то и дело шмыгает. Шиге идет спиной веред, сложив руки за спиной, что-то рассказывает ему про ту выставку в музее, где он был накануне, но Кояма почти его не слышит.

- Знаешь, - начинает Кояма.

Шиге неожиданно сталкивается с кем-то и отскакивает как ошпаренный. Он несколько раз глубоко кланяется и извиняется по-японски, пока не встречается взглядом с ошарашенной светловолосой женщиной, прижимающей к груди красный ридикюль.

- Sorry, very sorry, - бормочет Шиге ей вслед, но она цокает на каблуках дальше, не обращая на его извинения никакого внимания. Шиге рассеяно оглядывается на хихикающего около ограды. – А вот и не смешно.

- Смешно, - отрезает Кояма, сгибаясь от смеха. Шиге треплет его по волосам, не зная, чем бы достойно ответить. – Но мне стало намного легче, спасибо.

- Правда? Я рад. Ты был бледный, когда мы вышли на незнакомую дорогу.

Кояма опирается на ограду и вдыхает вечерний воздух полной грудью. В Нью-Йорке даже воздух немного другой. Почему-то дышать свободнее. Легче находиться с Шиге в центре города, когда кругом туда-сюда ходят люди. Пару раз, когда они гуляли днем, их фотографировали какие-то оживленные девушки, но Шиге готов спорить, что им просто приглянулись симпатичные азиаты, потому что никто из девушек не сделал попытки получить вожделенный автограф у двух идиотов в картонных коронах а-ля Статуя Свободы.

- Я вчера перенервничал, но ты оказался прав: все проходит, если этому не поддаваться.

- Тогда почему ты все ещё дрожишь? – тихо спрашивает Шиге, подойдя ближе. – Кей?

- Не знаю, - Кояма обхватывает себя руками. – Холодно, не находишь?

Конечно, на улице не лето, но и они одеты по погоде, но Шиге лезет в свой пакет с покупками (у Кояма их три), и достает новый пуловер. Кояма нерешительно расстегивает куртку, переодевается в пуловер, и снова застегивает её на себе.

- Тепло, - улыбается Кояма, и трется щекой о руку Шиге. Осознание того, что его лучший друг гладит его по волосам, и сам Кояма теперь касается его, приходит с опозданием. – Ты меня напугал.

- Почему?

- Я привык, что на улице нам лучше держаться друг от друга подальше.

- Мы не в Японии.

После этих слов, воздух в Нью-Йорке будто становится тяжелее от истомы, с которой они прозвучали. На другом берегу загорается все больше и больше огней, а на светлом от неоновых огней небе, появляются первые заметные звезды. Это первая ночь в городе, когда они наблюдают её не из окна в номере отеля, а являются неотъемлемой её частью. Шиге снова что-то говорит, кажется про то, что людей вокруг резко стало меньше, и они почти не слышат их голосов. На них никто не обращает внимания.

- Знаешь, я бы мог действительно влюбиться в… этот город, - шепчет Кояма, и его губы задевают ладонь Шиге, замершую на его щеке. Она пахнет горькой кожурой апельсинов, которые Шиге чистил утром на завтрак.

- Я тоже.

- Шиге, спасибо, что терпишь меня все эти дни. Я тебе только нервы мотаю.

Шиге качается головой, и Кояма обхватывает его шею руками, притягивая к себе. От Шиге пахнет его новым одеколоном, что он купил сегодня, и цитрусами от рук, которыми он обхватывает лицо Коямы. «Ну же, поцелуй его, не порть момент, идиот», - твердит себе Кояма, и они вдвоем стоят словно исполины и не могут сдвинуться с места. Шиге проводит большим пальцем по губам, чувствуя на коже каждую маленькую трещинку. Он чуть надавливает пальцем на нижнюю губу, и Кояма невольно его облизывает. На них ещё есть горьковатый вкус апельсиновый кожуры.

Шиге целует его первый. Просто целомудренно касается своими губами приоткрытого рта Коямы, но будто боится сделать что-то большее, поэтому Кояма сразу перехватывает у него инициативу, дрожа, словно цветок на ветру, он прижимается к Шиге всем телом и одновременно скользит языком в приоткрывшийся от удивления рот. Шиге стонет, испуганно тянет волосы Коямы, в которых зарыты его пальцы, и отвечает на поцелуй. В этот момент Кояма не хочет думать о том, что скоро, очень скоро им придется вернуться в Токио, и у них не будет ничего, кроме воспоминаний об этой прохладе, об этих многочисленных огнях на Манхеттене, о людях, которым все равно, и о свободе, которой они были опьянены.